Камило Сьенфуэгос
"Вечно молодой и бессмертный Камило - это образ самого народа..."
«Рейд в Лас-Вильяс. Полевой дневник»
Долина Санта-Клара, 9 октября 1958 г. Главнокомандующему Революционными вооруженными силами Фиделю Кастро Рус.
Фидель!
Примите наши горячие объятия после невольного молчания по причине бесчисленных неурядиц по дороге. Сегодня, когда мы продвинулись на 50 километров в глубь провинции Лас-Вильяс в ее северной части и нашли хорошо организованный повстанческий лагерь, созданный прекрасными людьми, но у которых не хватает оружия, представился случай направить этот запоздалый доклад.
Для начала скажу, что за время нашего марша из района Кауто на запад мы прошагали 40 ночей, не отдохнув ни одной из них, зачастую без проводников, двигаясь вдоль южного берега и ориентируясь с помощью компаса. Переход вдоль южного побережья был ужасным. 15 дней мы шли по колено в воде и грязи, каждую ночь стараясь не попасть в засаду и избегая встречи с войсками, стянутыми в районы, где мы должны были переходить через дороги.
За 39 дней марша по провинции Камагуэй мы ели всего 11 раз — и это в главном животноводческом районе Кубы. Когда на протяжении четырех дней у нас во рту не было ни крошки, пришлось съесть кобылу — лучшее, что осталось от нашей кавалерии. Почти всех лошадей мы вынуждены были бросить в топях и трясинах южного побережья.
У нас нет вестей от Че уже 22 дня. Последние мы получили 16-го прошлого месяца, когда к нам присоединились сначала восемь, а затем еще один товарищ из его отряда после боя в месте, которое называют Куатро-Компаньерос.
Вчера мы пришли в этот лагерь, где нас прекрасно встретили[1]. Командир его, сеньор Феликс Торрес, оказал нам бесчисленные знаки внимания. Ожидая Че, они разместили проводников по границе провинции. В этом районе действует также группа «Движения 26 июля», с которой мы уже установили контакт.
Сегодня мне доложили, что Че вышел из района Барагуа, хотя он двигается очень медленно из-за физического состояния бойцов, но пока это сообщение еще не проверено. Мы прошли по тем же самым местам и хорошо их знаем. Они ужасны. Море и болота с одной стороны, впереди река Литуабо с единственной переправой — мостом Кантаранас, где расставлены три заставы по 20 человек в полукилометре одна от другой, а на севере находятся сахарные заводы «Барагуа», «Хагуэйаль» и «Стьюарт» с большим количеством солдат и многочисленными заставами вдоль этой линии, позади — от Барагуа до Эмбаркадеро также было расставлено несколько застав после того, как мы проникли в этот район. Не преувеличивая, можно сказать, что тирания сосредоточила в этом месте более 700 солдат. Тактика армии состояла в том, чтобы пропустить нас до реки Литуабо, окружить и нанести удар, который прервал бы движение колонны имени Антонио Масео к своей цели.
Во время марша по провинции Камагуэй у нас было всего три стычки с наемной армией тирании, в которых мы не потеряли ни одного человека. Однако мы лишились лейтенанта Сепена Мариньо, которого взяли в плен, когда он отправился на разведку в поисках проводника неподалеку от рисоводческого хозяйства Агилера. Потеряли мы и другого лейтенанта — Дельфина Морено, того самого, который доставлял в горы донесения во время наших операций в районе Кауто, когда мы впервые спустились в долину. Он был захвачен врасплох солдатами в одном из домов вместе с бойцом Херманом Барреро (Дедом), который хоть и сумел ускользнуть, но не смог соединиться с нами. В результате мы лишились большого количества документов, включая полевой дневник за несколько месяцев, в течение которых мы впервые находились в долине. Это случилось потому, что остальная часть отряда не смогла прийти к лесу, где была назначена встреча, так как проводник заблудился в сахарном тростнике, наступило утро и из-за большого количества домов вокруг нельзя было идти туда. Все это произошло на следующее утро после того, как мы пересекли тропу, соединяющую Хукаро и Морон, где подожгли и разрушили водонасосную станцию Сьего-де-Авила после небольшой стычки с противником, в ходе которой нами был уничтожен один капрал и захвачен в плен один солдат, а трофеями стали две винтовки «Спрингфельд», два подсумка и два пистолета.
Теперь перехожу к подробному докладу о некоторых из наиболее важных событий, которые произошли во время марша колонны вторжения по провинции Камагуэй.
Мы пересекли реку Хобабо в южном направлении 7 сентября незадолго до полуночи. 8 сентября нам удалось избежать встречи с небольшой заставой в поселке Тара, созданном из-за группы стрелков, которая, как говорят, действует в этом районе. С этой самой заставой столкнулся Че, когда проходил там. Мы добрались до леса Ла-Федераль без каких-либо приключений. Рано поутру были слышны в течение более чем двух часов единичные выстрелы, и мы подумали, что это армия двигалась по дороге, которую мы прошли накануне ночью.
Через некоторое время связной Че сообщил, что они натолкнулись на солдат. В результате с нашей стороны потери составили два человека убитыми и один раненый, а противник потерял двух убитыми и пять пленными. Было захвачено семь винтовок. Сняв засаду, выставленную на случай посылки противником подкрепления, колонна имени Сиро Редондо под командованием Че Гевары присоединилась к нам, и мы вместе отправились к лесу, расположенному в окрестностях сахарного завода «Франсиско».
Ночью 10-го числа мы бросили всех наших 70 коней и поехали дальше на грузовиках. Когда мы добрались до первого километра железнодорожного полотна сахарного завода «Франсиско», разведотделение во главе с капитаном Геррой обнаружило машину с солдатами, двигавшуюся от сахарного завода. Остальная часть нашего отряда немедленно приняла необходимые в таких случаях меры, поскольку нам показалось, что мы попали в засаду, так как противнику было известно направление нашего движения и во второй половине дня накануне из Камагуэя было подтянуто 250 солдат. Телефонные линии были перерезаны, а отряд занял боевые позиции. Машина пустилась наутек, и все закончилось тем, что мы сами поспешили покинуть это место. Вышедшая из берегов река задержала нас, пришлось разбить лагерь в лесу, поблизости от сахарного завода «Макареньо»... На следующую ночь на других грузовиках мы продолжили путь. Приложив большие усилия к тому, чтобы протащить грузовики, буксовавшие на раскисшем участке дороги длиной более лиги, который начался через два километра от упомянутого завода, мы пересекли шоссе Санта-Крус — Камагуэй, по которому постоянно курсировали моторизованные патрули противника. Проехав два километра по шоссе, мы свернули на терраплен, ведущий к поселку Куатро-Компаньерос, где вновь пришлось задержаться из-за вышедшей из берегов реки Нахаса. Грузовики возвратились, а отряд разбил неподалеку лагерь.
13-го мы добрались до леса Форесталь, поблизости от поселка Куатро-Компаньерос. Нас вовремя предупредили о том, что противник идет по нашему следу. Но он не успел дойти до места нашего расположения. Мы же приняли необходимые меры на случай боя. Телефонная линия и железная дорога между Камагуэем и Санта-Крусом были бы разрушены сразу после первого выстрела. В семь часов пополудни мы вышли из леса и через несколько километров оказались на терраплене. Едва только мы прошли по мосту, расположенному в этом месте, как раздался сильный взрыв, за которым последовали пулеметные очереди и выстрелы автоматических винтовок. Мы немедленно залегли. Передовой взвод под командованием капитана Герры ответил на огонь противника, окружил близлежащий участок, где находился дом, откуда велась стрельба. Этого оказалось достаточно, чтобы «каскитос»[2] отступили, унося с собой несколько раненых, число которых мы не смогли определить,— следы крови были повсюду. В этих событиях следует отметить решимость и смелость нашего проводника.
Уже засветло был разбит лагерь. 16-го мы узнали, что колонна Че попала в засаду в том же самом поселке Куатро-Компаньерос.
Во второй половине того же дня к нам присоединились восемь потерявшихся товарищей, трое из которых — офицеры, и с этого времени они шли вместе с нами. Вместе с ними пришли два молодых стрелка, служившие им проводниками во время поисков отряда. Оказалось, что они занимались налетами и грабежами под маской революционного «Движения 26 июля». Эдель Касаньяс, 17 лет, и Максиме Кеведо, 29 лет, признались в совершенных преступлениях — грабеже и воровстве. Их судили и приговорили к смертной казни.
18-го мы направились к месту переправы через реку Сан-Педро, которое заранее было разведано. Там находились вражеские войска и два орудия в районе устья, не считая 200 солдат и несколько застав в районе фермы Кастильо. Мы форсировали реку Альта-мира, воды которой поднялись очень высоко, так что нужно было сделать переходный мостик из канатов, а оружие и снаряжение перевозить на плотах. В этом место мы предполагали устроить отдых на несколько дней, однако нас обнаружили две личности, которые, едва завидев нас, бросились бежать. Позднее мы удостоверились, что это были военные.
На рассвете 20-го мы добрались до небольшого лесочка у фермы Тринидад в трех километрах от речки Ла-Йегуа. По дороге мы пересекли шоссе, идущее в Вертьентес, а также железную дорогу, соединяющую сахарный завод «Аграмонте» с побережьем, где располагается пост в Санта-Марии с двумя канонерками. «Каскитос» расставили заставы по дороге на побережье, в магазине Тринидад, в Трес-дель-Каней и в Сейс-де-Аграмонте — всего 600 наемников.
21-го мы пересекли линию застав, расставленных в ожидании нас и растянувшихся от Санта-Марии до завода «Аграмонте», используя промежутки между вспышками осветительных ракет. Один из наших товарищей, падая с лошади, случайно выстрелил из винтовки «Сан-Кристобаль». Несколько дней спустя от захваченного в плен солдата мы узнали, что находившиеся поблизости в засаде солдаты слышали выстрел, но ничего не предприняли, чтобы задержать нас. Это явное доказательство того, что армия Батисты не хочет сражаться и ее без того низкое моральное состояние с каждым днем становится все хуже. Той ночью мы разбили лагерь, как позднее сказал проводник, на ферме Сейба, принадлежащей компании «Вертьентес», неподалеку от терраплена, ведущего во Флориду. Полторы сотни солдат расположились в двух километрах от нас на территории той же фермы. В полдень послышались выстрелы и шум машин, идущих в колонне. Оказалось, что это лишь переброска войск с целью преградить нам дальнейший путь. Ночью мы пересекли без каких-либо затруднений терраплен между Санта-Марией и Флоридой, по которому беспрерывно курсировали патрули.
23-го (в среду) лейтенант Сенен Мариньо вместе с задержанным нами человеком по фамилии Фернандес отправился на разведку, чтобы найти кого-либо из крестьян, кто мог бы сказать, где мы находимся, ибо мы заблудились. Во второй половине того же дня авиация усиленно бомбардировала лесок, расположенный в нескольких километрах от нас. Товарищ Сенен не вернулся. Он был схвачен жандармами, по вел себя как мужественный революционер, не выдав место нашего расположения.
Положение осложнялось еще больше в связи с тем, что мы должны были двигаться дальше без проводника. Так мы и шли две ночи — вдоль берега и с компасом, заменявшим нам проводника. Прошагав всю ночь, сделали привал в лесу: мы вновь заблудились. Лейтенанта Дельфина Морено во главе одного из отделений мы послали в другой лесок, расположенный в двух километрах от нашего, приказав задержать любого, кто будет проходить по близлежащей дороге, чтобы с его помощью сориентироваться на местности и найти проводника. Безрезультатно прождав все утро, он направился в поселок рисоводческого хозяйства и встретил там трех работников, которым сказал, что заблудился, и попросил помочь выбраться оттуда. Один из трех — здоровенный негр с круглым как луна лицом, Эдилио Санабрия, вызвался сходить за человеком, знающим дорогу. Однако он оказался первоклассным доносчиком и вместо проводника привел «каскитос». В результате нам не удалось доесть конину, хотя мы уже в течение четырех дней ничего не ели. Лейтенант Морено присоединился к нам, а солдаты тирании еще 23 часа обстреливали лесок, в котором уже никого не было.
В сопровождении работников рисоводческого хозяйства мы покинули это место, где солдаты с непревзойденной храбростью сражались против пустого леса. Набредя на дом углежогов, мы обнаружили там пять мужчин, которые не стоили и ломаного гроша. Один из них принялся плакать. Положение сложилось тяжелое, и нам пришлось взять их с собой, чтобы они указывали путь. Они привели нас в лес. Там мы сделали привал, слыша доносившуюся издали нескончаемую стрельбу по окруженному лесу.
Разведотделение натолкнулось на дом, где кроме еды мы нашли проводника. Проводника, который мог проводить пас на расстояние лиги. Никто не был способен на большее. Той же ночью мы прошли между сахарным заводом «Барагуа» и причалом с таким же названием. Через несколько километров мы нашли нового проводника, о котором говорили, что он доносчик, но может довести до моста через реку Литуабо. Переправляться нужно было через реку потому, что болота вдоль побережья непроходимы. Но перейти ее вброд было нельзя. Учтя, что если переправиться по мосту сразу, то потом не хватит времени, чтобы затемно дойти до места привала, а также опасаясь за эту переправу, мы решили сделать привал до нее, чтобы на следующий день провести разведку столь опасного места. На достаточном удалении от лагеря мы расставили засады, потому что нам было известно, что местный лесничий — порядочная дрянь. Он выдавал людей во время забастовки 5 августа, а за три дня до нашего прихода разыскивал следы незнакомых людей. В три часа дня па посту были задержаны три человека, которые выдавали себя за крестьян. В ходе продолжительного допроса каждого из них порознь они давали противоречивые показания. Двое из них были обуты в форменные ботинки. Все они отрицали свою принадлежность к армии. Самый молодой, но имени Энрике Наварро Эррера, говорил, что он лесничий. Когда им было приказано идти перед нами через мост, они признались, что один из них — капрал Хуан Трухильо Медина, а другой — солдат Хесус Пино Барриос, оба из 22-го эскадрона 2-го полка имени Аграмонте сельской жандармерии, а третий — лесничий Наварро Эррера, по всем признакам доносчик, был проводником шпионов.
Капрал Трухильо подробно рассказал о всех заставах, которые пять рот (более 500 солдат) расставили в ожидании нас в районе моста от самого побережья до сахарного завода «Барагуа» и далее до Центрального шоссе, а на случай прорыва этой линии была создана дополнительная линия на всем протяжении до Стьюарта и далее до Хукаро.
Поскольку капрал Трухильо сам расставлял заставы и был лучшим знатоком тех мест, где прослужил 30 лет, ему было сказано, что его единственный шанс сохранить жизнь — это вывести нас без единого выстрела. Капрал рассказал нам, что избежать встречи с заставами при пересечении Центрального шоссе можно лишь в 25 километрах севернее, между поселками Гаспар и Колорадо, неподалеку от Сьего-де-Авила. Капрал Трухильо, бесспорно, оказался лучшим проводником. С ним мы прошли без каких-либо затруднений под носом у бесчисленного количества застав и казармы Барагуа, где расположились 200 солдат. Пройдя более 30 километров из-за всех обходов, которые нам пришлось сделать, мы подошли к Центральному шоссе на рассвете. Там мы и решили остановиться, спрятавшись в поле сахарного тростника на расстоянии 200 метров от шоссе и 24 километров от Сьего-де-Авила.
На рассвете капитан-врач колонны вторжения имени Антонио Масео был направлен в Сьего-де-Авила, чтобы установить контакт с руководством «Движения», достать провиант, лекарства, проводников и грузовики, которые нам были нужны для продвижения в направлении беспокойной Лас-Вильяс.
Под проливным дождем мы ждали до полуночи. Затем, принимая во внимание, что в Сьего-де-Авила узнали о нашем присутствии, а также опасность, которую представлял этот открытый район, несмотря на поздний час и раскисшие дороги, мы решили захватить, несколько грузовиков, чтобы подальше убраться из этого столь негостеприимного места, хотя это и было рискованно из-за всего вышесказанного, в первую очередь из-за того, что грузовики могут застрять и мы будем обнаружены.
Поздно ночью, и 12 часов 30 минут, мы отправились в близлежащий поселок, где обнаружили несколько грузовиков, на которых и уехали по отвратительной дороге, постоянно застревая. Поездка затянулась, и рассвет заставил нас занять 30 домов, из которых состоял поселок, около которого мы оказались. Жители поселка сначала испугались, ожидая, что вслед за нами в любой момент может появиться армия, но вскоре страх совсем прошел, и они дружески стали беседовать с бойцами. Мы расставили посты и засады достаточно далеко от поселка, чтобы не подвергать опасности жителей, и достаточно сильные, чтобы дать отпор противнику. Каждый из нас понимал, какую опасность представлял бы захват поселка армией, которая уничтожила бы как дома, так и жителей. В школе находилось более 40 детей. Поначалу они стали плакать и проситься домой. В тот день из-за того, что дорога стала непроходимой, учительница не пришла. Один из повстанцев, капитан Антонио Санчес (Пинарес), решил заменить ее. Детям дали фруктовую воду, конфеты, тетрадки, карандаши и немного денег. Радость была всеобщей. Мы провели несколько счастливых часов с малышами, которые на какое-то время заставили нас забыть тяготы и горечь предшествовавших часов. Когда им пришло время отправляться домой, один из детей отказался и, плача, стал просить, чтобы мы взяли его с собой или пришли на следующий день. Все спели национальный гимн и обещали нам, что каждую пятницу будут возлагать цветы к бюсту Хосе Марти, стоящему в школе, а на следующий день попросят учительницу, чтобы она рассказала им, за что он боролся и умер. Той же ночью мы должны были пересечь историческую тропу Хукаро — Морои. Бойцы, полные патриотического воодушевления, с нетерпением ждали момента отправки. Ровно в семь мы приступили к трудной задаче — вытащить завязшие в грязи грузовики и уже запоздно пересекли шоссе Морон — Сьего-де-Авила.
В 12 часов 30 минут ночи 31 сентября мы пересекли тропу. Бойцы шли спешившись. Вслед за колонной вторжения имени Антонио Масео двигались грузовики. Так как у грузовиков кончалось топливо, мы отправились в поисках его к водонасосной станции водопровода Сьего-де-Авила. По дороге был обнаружен человек с винтовкой, который пытался ускользнуть в потемках. Приказу остановиться он не подчинился и вбежал в один из домов, который пришлось окружить. Мы стали убеждать его сдаться, говоря, что не собираемся его убивать, не причиним вреда его жене, плач которой слышался изнутри дома. Человек открыл дверь. Это был солдат Хосе Р. Руис Крус 23-го эскадрона сельской жандармерии из Сьего-де-Авила, имеющий И лет и несколько месяцев выслуги, 34 лет, женатый. Он сдал винтовку «Снрингфельд», пистолет «Лугер» и боеприпасы к ним. Узнав от Руиса Круса о том, что здесь есть и другие солдаты, мы окружили дом капрала Доминго Монтехо Пернут из того же батальона сельской жандармерии. Чтобы не возникло подозрений, из дома его вызвал солдат Руис. Однако тот заподозрил неладное, вышел через заднюю дверь и открыл огонь из винтовки по лейтенанту Вальфридо Пересу, державшему его под прицелом своего автомата «Браунинг», ответная очередь которого и уложила капрала насмерть. Потерь с нашей стороны не было. Семья, находившаяся внутри дома, не пострадала. У капрала были взяты винтовка «Спрингфельд», подсумок и пистолет. Другой солдат, Леандро Кастельянос Брито, вместо того чтобы прийти на помощь своим товарищам по оружию, поспешил наутек в одних подштанниках. После этого немедленно была разрушена и подожжена водонасосная станция, в результате чего город на несколько дней остался без воды. Потом наш повстанческий отряд сразу же сел в грузовики. Мы отправились по дороге, ведущей к Марроки. Через несколько километров машины застряли, и мы вынуждены были их покинуть, потому что стало светать. По дороге мы встретили погонщика, который согласился проводить нас до ближайшего леска, где мы могли бы переждать день. Поскольку ему надо было доставить навьюченных животных по нескольким адресам, это было поручено сделать лейтенанту Дельфину Морено и солдату Херману Барреро (Деду), между тем как основная часть отряда должна была незаметно пробраться к месту, намеченному для привала. После двух часов хождения по зарослям сахарного тростника проводник заблудился, и нам пришлось остановиться. Вокруг тростникового поля было много домов. Мы решили остаться здесь в ожидании ночи, чтобы затем продолжить путь. В шесть утра появилась авиетка-разведчик, которая обнаружила брошенные грузовики в двух километрах от нас. В 11 часов 30 минут разведывательный патруль повстанцев заметил большое скопление солдат на той стороне реки, которую мы незадолго до этого перешли. В это же время по терраплену, проходящему на расстоянии 800 метров от нашего лагеря, проехали шесть грузовиков с солдатами диктатуры. Около 12 часов совсем рядом с нашим постом прошло большое количество солдат. Все наши силы были приведены в полную боевую готовность по всей занятой нами тростниковой плантации — вдоль и поперек. Солнце пекло неимоверно. Бойцы лежали не шелохнувшись, чтобы не выдать своего присутствия. Около четырех часов дня в четырех или пяти километрах от нас послышалась сильная стрельба. Грузовики, сновавшие туда и сюда, свидетельствовали о том, что у противника серьезные намерения обнаружить наше месторасположение в столь невыгодных для нас условиях. Авиетка несколько раз пролетала, пытаясь отыскать нас. С наступлением ночи нам пришлось пройти по очень опасной местности, при этом мы совершенно не знали, где находится враг. Ровно в семь мы выступили и через несколько часов были вне опасности. Мы очень хотели встретиться с товарищами, ушедшими выполнять задание. В голове у всех была одна и та же мысль — не по ним ли стреляли во второй половине дня. Так и было. Грузовик с солдатами подъехал к дому, в котором они находились. Лейтенант Морено был застигнут врасплох и буквально изрешечен пулями солдат. Солдат Барреро сумел скрыться, поскольку в тот момент находился вне дома. Эта грубая неосторожность стоила жизни одному из самых храбрых и ценных людей нашей колонны. Мы лишились также некоторых документов и полевого дневника периода проведения операций в районе Кауто, где мы, впервые спустившись в долину, действовали в течение нескольких месяцев. Глубоко опечаленные потерей любимого товарища, мы продолжили наш марш и около четырех часов утра добрались до лесочка, где собирались разбить лагерь. Мы приняли все необходимые меры предосторожности, чтобы нас не заметил никто из жителей. Нас не интересовала даже еда. Все хотели поскорее попасть в Лас-Вильяс, близость которой придавала нам силы, необходимые для продолжения марша.
Уже под вечер мы подошли к дому, где нашли проводника, который помог немного сократить путь, и той же ночью пересекли терраплен Марроки — Махагуа. В этой местности нам стали уже попадаться люди, настроенные более решительно и готовые помогать нам в той или иной форме. К нам в лагерь приходило много людей. Здесь в отряд вступили трое из семи, присоединившихся к нам на территории Камагуэя. Когда несколько дней спустя мы перешли границу между провинциями, некоторые бойцы все еще несли по две винтовки. Здесь нам сообщили, что войска тирании убили пять молодых людей, ехавших в машине по шоссе из Марроки в Махагуа. Накануне ночью, когда стемнело, на этом терраплене встретились грузовики с солдатами, которые, приняв друг друга по ошибке за повстанцев, открыли огонь. Пять человек было убито, несколько ранено, многие бежали, заблудились и появились лишь на следующий день. Они говорили, что подверглись нападению крупных сил повстанцев, и просили жителей вывести их к ближайшей казарме. Этой ночью мы прошли мало, зато поели много. До холма Американос мы добрались и два часа ночи. Отсюда рельеф стал приобретать волнистый характер, что напоминало лам любимую Сьерра-Маэстру, наших дорогих товарищей, которые, находясь на расстоянии сотен километров от нас, мысленно были вместе с нами на марше. В семь часов вечера на следующий день мы вышли к дороге, которая вела к Лас-Вильяс. Из-за трусости проводников мы продвигались очень медленно. Один из них, пришедший к нам по своей воле — Хесус Лопес, вооруженный винчестером и пистолетом, который выдавал себя за революционера и повстанца, сбежал, когда узнал, что там, где мы должны переходить через терраплен, расположены две заставы по 40 солдат в каждой, между которыми нам и предстояло проскользнуть. Из-за ошибки проводника мы чуть было не угодили в поселок Флоренсия. Нам пришлось перерезать немало проволочных заграждении, окружавших загоны для скота, выдав тем самым свое присутствие. Мы разбили лагерь в двух километрах от беспокойной и гостеприимной Лас-Вильяс.
Утро занялось туманное и дождливое. Это была первая ночь за 40 дней марша, которую мы посвятили отдыху. Река Хатибонико вышла из берегов, переправа оказалась невозможной, и нам пришлось вернуться к месту прежнего привала под проливным дождем и сильными порывами ветра. Мы заняли несколько домов и провели там ночь. На следующий день мы попросили приготовить еду. То и дело приходили донесения: армейские части приближаются, солдаты появляются то тут, то там, дороги блокированы, солдатам из Рамонеса, Бокеронеса и Флоренсии поручено окружить нас и не дать уйти в Лас-Вильяс. Но ничто не помешало нам пройти, ни вышедшие из берегов реки, ни сотни солдат, которые, как говорится, кружили вокруг нас. Река Хатибонико! В воду бросили канат, глубина была по грудь, течение сильное. Я поцеловал вильякларскую землю. Все бойцы отряда ликовали. Частично задача была выполнена. Камагуэй остался позади. Камагуэй и тяжелые часы, связанные с ним. Камагуэй и связанный с ним голод. Чтобы представить его себе, достаточно сказать, что за 39 дней марша по этой провинции мы ели всего 11 раз, включая день, когда мы проглотили сырую конину без соли.
Это, таким образом, один из самых крупных достигнутых нами военно-революционных успехов, так как, несмотря па все усилия многочисленных войск тирании уничтожить нас, мы прошли долгий путь от Орьенте до Лас-Вильяс, потеряв всего трех человек.
Камило Сьенфуэгос
Уже поздно. Человек, который понесет этот доклад, ждет с утра. Сегодня самолет разбрасывал листовки с предупреждением о предстоящей бомбардировке.
Как только получим вести от Че, напишу Вам. Теперь у нас связь будет чаще, и Вы будете больше знать о нашем марше, который затянулся сверх наших ожиданий. Мы приложили все усилия, чтобы выиграть время, по это оказалось невозможным.
В нашем лагере находится сын Куэваса, и мы его примем в отряд.
По дороге мы оставили пять человек в надежных местах. Их физическое состояние не позволило им продолжить марш.
Я уверен, что мы дойдем до Пинар-дель-Рио. Бойцы полны решимости. Ни разу их воля и дух не были поколеблены. Чем было голоднее, чем больше хотелось спать, чем сильнее была опасность, тем решительнее становились они.
Это первоклассный отряд, и он дойдет до места назначения.
Прошу передать привет всем товарищам. При следующей оказии коекому из них напишу. Сегодня это невозможно.
Я не смог написать ни Франку, ни Эдуарду, хотя и обещал держать их в курсе всего как можно чаще. Теперь соберу как можно больше информации о событиях в провинции и отправлю ее для передачи им по радио.
Обнимаю.
Камило
За время марша прибавилось четыре «Спрингфельда» у нас и девять у Че.
1 — Речь идет о партизанском отряде, организованном Народно-социалистической партией.— Прим. перев.
2 — батистовские солдаты. Их называли «каскитос», потому что они носили каски.— Прим. перев.
"Героическая эпопея. От Монкады до Плайя-Хирон"
PATRIA O MUERTE!
© 2009 Вадим Шевлюгер&Nesteroff Andry